Pafton Nalsky
Зачиняється брама НІКОЛИ,
Чути скрипи покинутих мрій.
Стулки міцні опишуть півкола,
І засне життєрадісний рій.
Випаруються зовні прикмети:
Десь простір є: в думках або за рогом,
Між натовпу байдужого тілами,
Й самотністю, що здатне отруїти.
У місці тому варто намагатись.
Там назавжди без нервів і образи,
«Покинем город знойный, Саш…».
Ну как с тобой не согласиться?
В лесу открылся вернисаж,
Ковровою дорожкой ситца
На спелых ягод маячки,
"Хто з них крутіший?"– мовлять. Отакої...
Світ деградує просто на очах.
Стає героєм, хто в ефірі скоїв
Кривавий та невичерпаний жах.
Самці-гравці кремезної статури,
Дивує грудень: сніг навпіл с дощем,
Навколо все, мов ковдра, накриває.
Земля, вологою наповнена ущерть,
Дасть врожаю в казацькому цім краї.
Перед вікном схвильоване дитя :
Заунывная волынка
Будит вересковый дол,
К рукоделию приникла
Швея в платье голубом.
Старый сквайр у камина
За снежность зим и северность сияний,
За свежесть щек и дремлющую ель,
За свет звезды полярной утром ранним,
Благодарю, архангел Уриэль.
За терпкий вкус смородиновых кущей,
***
Сельские девушки, смеясь, играют со снегом,
Лепят истукана, бросают друг в друга холодные комья.
И никто из них не вспомнит об умершей подруге,
Чья могила занесена вчерашней метелью.
Узел галстука отпущен,
Откупорена Шампань,
Не остыл и злишься пуще?
Перестань.
Ночь. Оплыли канделябры,
Пузатий Пацюк,
колишній байстрюк,
Роззявляє пащу серед прокурених хащей.
Жодний характерник не підніме вареник,
Поглядом хитрим,
кашлем-кахикою,
Осенний лист ниспослан к джазу,
Купюрой в шляпе музиканта,
Что в парке не играл ни разу,
Не продавал он здесь таланта.
*
В алее редкий сноб-прохожий
Октябрьский вечер, 20:30,
Душе не близок, не далек,
В стекло фонарное стучится
Жизнелюбивый мотылек.