Геркулес и другие
Старику снились львы…
Он с юности помнил эти хемингуэевские слова. А вот ему никогда не снились львы. Никогда. Хотя всю жизнь прожил по соседству со львами - окна его однокомнатной квартиры на последнем, пятом, этаже обшарпанной хрущёвки выходили на сначала маленькую клетку со старым полулысым львом, а теперь -
на просторный двухъярусный вольер, скромно имитирующий дебри Африки, в котором проживали молодой гривастый самец Геркулес и три его подруги - Кристина, Дарина и Вилья. Раньше они с супругой по субботам ходили в зоопарк. Да что там ходить - каких-то несколько шагов! А сейчас, когда супруги не стало и у него напрочь отказали ноги, все новости, так сказать, из мира животных ему приносила соседка Настя, тоненькая белобрысая, похожая на мальчика, барышня, студентка-вечерница биологического факультета университета, которая подрабатывала в зоопарке, как она говорила, мастером на все руки. Приносила Настя, слава Богу, не только новости, но и продукты, чётко и вовремя проплачивала коммунальные услуги, раз в неделю убирала квартиру, весело дёргая за шланг старенький пылесос. Что и говорить - мастер на все руки!
Вот и всё, что у него осталось - львы и Настя. Настя и львы.
Правда, был у него ещё сын. Будто вчера он спускал на руках - все пять этажей! - коляску, а следом с маленьким комочком, закутанным в одеяло, шла ещё совсем юная жена. Его женщина. Единственная… И как-то вдруг сын - уже совсем взрослый лысеющий плотный мужчина, до кончины супруги где-то раз в месяц привозящий на огромной чёрной машине многочисленные пакеты с продуктами. А как супруги не стало, сын появлялся всё реже и реже. И потом как-то под вечер позвонил и сказал ему, что, мол, прости, батя, но мне нужно срочно валить отсюда. Что-то случилось? - спросил он. Случилось-случилось - подтвердил сын, и тут же связь оборвалась. Хотя он и не думал ему больше звонить: что тут непонятно - никто ведь не ответит…
Ему нравилось лежать по ночам и слушать крик львов. Нет, даже не крик - рёв!
Сначала раздавался самый высокий голос. Потом, почти на терцию ниже, вступал более глубокий тембр… А под конец - просто бас-профундо! Это были настоящие баховские фуги. Представляете: окно, разукрашенное крупными, как слёзы, звёздами, и львиное многоголосие… В эти минуты он был всё тот же мальчик, разучивающий этюды Черни и фуги Баха и с каким-то невероятным, таким одиноким упоением переносящийся в миры Майн-Рида и Жюля Верна…
А потом с музыкой как-то не сложилось. Всю жизнь пришлось просидеть в маленькой комнатке планового отдела одной скромной, хронически уходящей под воду конторы, с такой же маленькой зарплатой… А вот жюль-верновские львы всё же вернулись. И он благодарил судьбу за этот дар…
Проснулся он в полном смятении. Впервые в жизни ему приснились львы - огромные белые грациозные тени носились по бездонному фиалетовому небу.
Он с трудом приподнялся на локтях и почувствовал, что по щекам струятся слёзы. Слёзы вроде как беспричинной радости, умиления, благодарности.
И это впервые - со дня ухода жены.
Он даже рассмеялся каким-то чужим гортанным смехом. И вдруг левую часть груди пронзило будто раскалённой спицей. Он попытался дотянуться до телефона, который всегда верно лежал на тумбочке рядом. Но рука не слушалась его… А потом просто повисла в воздухе.
Над ним летали большие белые львы - Геркулес, Кристина, Дарина и Вилья.
