Константин Ваншенкин
Лунный свет над равниной рассеян,
Вдалеке ни села, ни огня.
Я сейчас уезжаю на Север,
Я спешу, извините меня.
На холодных просторах великих,
В беспредельные дали маня,
Поезда громыхают на стыках.
Я спал на свежем клевере, в телеге,
И ночью вдруг почувствовал во сне,
Как будто я стремлюсь куда-то в беге,
Но тяжесть наполняет ноги мне.
Я, пробудившись резко и тревожно,
Увидел рядом крупного коня,
Который подошел и осторожно
Я прошел от самого вокзала
До того знакомого окна,
Где меня когда-то ожидала
Школьница примерная одна.
И сегодня, как в былую пору,
Сквозь окошко льется ровный свет.
Только вот к дощатому забору
М.Бернесу
Я люблю тебя, Жизнь,
Что само по себе и не ново,
Я люблю тебя снова и снова.
Вот уж окна зажглись,
Я вздрогнул: одноногий паренек
Стоял внизу — уверенный и ловкий,
На валенке единственном — конек,
Прикрученный растрепанной веревкой.
В нелепом положении своем
Он выглядел таким невозмутимым.
Свободно оттолкнулся костылем
Я был суров, я все сгущал...
И в дни поры своей весенней
Чужих ошибок не прощал
И не терпел сторонних мнений.
Как раздражался я порой,
Как в нелюбви не знал покоя!
Сказать по совести, со мной
Это было давно. Мы расстались тогда.
А назавтра по старой аллее
Я, забывшись, пришел машинально туда,
Где обычно встречались мы с нею.
И опомнился лишь под лучом фонаря
Возле дома ее, перед входом...
Так - случается - в первые дни января
Эти крыши на закате,
Эти окна, как в огне,
Самой резкою печатью
Отпечатаны во мне.
Этот город под горою,
Вечереющий вдали,
Словно тонкою иглою
Гидростанция. Ночь. Полумрак.
На флагштоке полощется флаг.
Лишь в одном только зале светло,
И по этой огромной палате
Ходит женщина в белом халате,
На приборы глядит сквозь стекло.
Сорвавшись с поднебесной высоты
Стремительным сверкающим обвалом,
Внезапный ливень свежие листы
Пршбил к земле. И тихо-тихо стало.
Запахло сразу мокрою травой,
Приподнялись ромашки на пригорке,
И на поляну вышел часовой
Ты сладко спишь. Сквозь темные ресницы,
Почти не означая ничего,
Трепещущие слабые зарницы
Сознания коснулись твоего.
Ревет гроза, и молнии толпятся,
Толкаются локтями в тесноте,
А звуки грома рвутся, и дробятся,
Ты добрая, конечно, а не злая,
И, только не подумавши сперва,
Меня обидеть вовсе не желая,
Ты говоришь обидные слова.
Но остается горестная метка,-
Так на тропинке узенькой, в лесу,
Товарищем оттянутая ветка
